Глава 5
Все вернулось на круги своя ближе к вечеру следующего дня, когда поезд наконец-то добрался до Киева. Там меня прямо у вагона встретили жандармы из «любимого» седьмого отделения и сопроводили прямо к привокзальной гостинице. Как и положено, они были злобными и предельно раздраженными. На любую мою попытку нарушить спущенный сверху график передвижения жандармы рычали и чуть ли не хватались за рукояти револьверов. Даже возле номера оставили дежурного вахмистра, чтобы я ненароком не убег.
И все же нужно отдать должное, их строгость была компенсирована расторопностью – прямо в номере со мной поработал доктор, почти полностью залечив рану с помощью медицинского артефакта. Там же появился портной, который к утру привел в относительную норму пострадавший мундир и подогнал новый, из пошитых на продажу.
Ну а утром подлатанного и причесанного меня погрузили в вагон поезда Киев – Одесса и отправили в путь. В этот раз рисковать не стали и выдали в сопровождение угрюмого дядьку в чине вахмистра.
В общем, эту поездку можно было сравнить с путешествием во времени. В Москве, да и в Киеве, осень не просто полностью заявила свои права на окружающий мир, но и намекала, что скоро собирается сдать их сестрице-зиме. Так что нечего пенять на сырость и мелкий дождь, готовьтесь к более суровым испытаниям. И вот после трех суток в дороге я вышел на перрон одесского вокзала, и мне показалось, что кто-то всемогущий отмотал назад пару месяцев. Здесь царило неприлично загулявшее бабье лето.
Увы, насладиться видами Южной Пальмиры в оформлении приятной погоды мне не довелось. Пересадка на поезд до Кишинева прошла в том же режиме, что и в Киеве, за вычетом гостиницы: ждать полугрузовой состав пришлось всего полчаса, не выходя из здания вокзала. В итоге, подъезжая к столице Бессарабской губернии, я все еще имел пулю в кармане, а не в стволе.
Чем ближе становился пункт назначения, тебе больше меня одолевали мрачные предчувствия. Правда, удалось внести в эти раздумья разумный конструктив. За пару последних суток я вспомнил почти все, что читал об этой части мира, причем в обеих реальностях.
Российская империя прибрала к рукам данный кусок земли триста лет назад, когда новоиспеченный господарь Валашский Влад Третий Басараб, он же Дракул – сиречь дракон, он же граф Дракула, показал османам ту самую кузькину мать. Перед этим Дракула успел заполучить прозвище Цепеш, рассадив по колам кучу народа, причастного к убийству его отца. Никто толком не знает, был ли Цепеш к этому моменту вампиром или все еще являлся теплокровным человеком. Скорее всего, упырем он стал значительно раньше, потому что, по уверениям ученых-энергетиков, для обретения собственного сознания энергенту в мертвом теле нужно лет двадцать, а то и тридцать.
Как бы то ни было, Влад Цепеш освободил свое княжество от ига османов, но не успел освоить Молдавию и Бессарабию, которую очень шустро подхватил русский царь. Раздел земель провели по Дунаю и дальше на север, почти по границе известной мне Румынии.
Это была присказка, а невеселая сказка состоит в том, что молдаване по сей день с тоской смотрят через границу. И это очень плохо лично для меня. У нас, у людей, любимой забавой является тоскливое заглядывание через пограничный забор – ведь хорошо только там, где нас нет.
В лице Бессарабской губернии империя, как и множество раз до этого, получила захребетника, которого нужно кормить, да еще и постоянно ждать от оного ножа в спину. На кой ей – в смысле империи – нужен этот геморрой, не могу понять ни я, ни, боюсь, сам император. Даже поляки, заполучившие себе в относительно автономные цари наследника Пястов, вели себя поспокойнее.
В моем мире все знают, насколько молдаване трудолюбивый и не особо конфликтный народ, и никто слыхом не слыхивал о молдавских националистах и тем более экстремистах, а здесь, поди ж ты, как раздухарились работяги.
Нехорошими ветрами веет со стороны валашской границы, по крайней мере, по уверениям столичной прессы, коей верить тоже нужно до известной степени.
Вот в это непонятное болото мне и предстоит залезть по самые брови. Впрочем, насчет болота я немного погорячился. Стоит отметить, что как только мы пересекли границу земель, где обитали молдаване, виды за окном сильно изменились. До этого я наблюдал обычные мазанки с соломенными крышами, характерные для юга Украины. Подворья были ухожены до той степени, чтобы хозяевам было удобно и люди не особо придирались, но не более. Имелись, конечно, хаты пошикарнее, но то скорее исключение, чем правило. Здесь же налицо было стремление всех и каждого доказать соседям, какой он справный хозяин. Дома вылизаны, украшены узорами и рисунками и по возможности подведены под черепичную крышу.
Сам Кишинев от близлежащих селений отличался только размахом и более нарядными домами. В общем, это была просто очень большая деревня.
Предчувствия меня не обманули, и после первых же шагов по куцему перрону я словно окунулся в застывшее время. Здесь никто никуда не спешил. Даже теплая, но унылая осень словно позабыла об отведенных ей сроках.
Действительно деревня. Топинск со своей славой медвежьего угла и неторопливой жизнью по сравнению с этим городом казался суетным мегаполисом.
Кто бы сомневался, что меня здесь будут ждать, но, как ни странно, лица жандармов в приветственной делегации аж из трех участников – моложавого подпоручика и двух унтеров преклонных годов – не выражали ничего, кроме скуки и легкого недовольства. Киевский коллега на фоне местных выглядел настоящим волкодавом рядом с зажиревшими дворнягами.
Что-то тут не так. Над губернией витает дурная слава очага сепаратизма, рядом живет целое государство вампиров, а вид у господ жандармов такой, будто они спят на ходу. А вот мой сопровождающий ничему не удивлялся. Похоже, для него эта картина вполне привычна. Только насмотревшись на жандармов, я увидел стоявшего в отдалении человека в полицейской форме с погонами титулярного советника – так сказать, мой одноуровневый коллега. Но он почему-то не спешил подходить.
Вот уж кто совсем не напоминал разжиревшую дворнягу. Уж этот – точно матерый волчара, покруче вахмистра. Со смуглого лица сквозь прищуренные веки на меня смотрели колючие карие глаза. Смотрели настороженно, однако без особой агрессии.
Жандарм небрежно откозырял мне и лениво предложил проследовать за ним. Со своим коллегой пришлось знакомиться уже на ходу.
– Позвольте представиться, титулярный советник Мунтяну Ионел Маринович.
Так, нечего хмыкать, наверняка отчество пошло не от Марины. Скорее всего, батюшку коллеги звали Марин, и это нормальное для молдавского мужчины имя.
– Титулярный советник Силаев Игнат Дормидонтович, – ответил я на крепкое рукопожатие, проделывая это все так же на ходу.
У здания вокзала нас ждали две пролетки. В одну уселись жандармы, а вторую заняли я и Ионел. В нее же вокзальные носильщики загрузили все три моих чемодана. В итоге молчаливому конвоиру-телохранителю пришлось сесть рядом с извозчиком. Хотя мы и провели два дня в одном купе, я до сих пор с ним так толком и не познакомился. Знал лишь, что его фамилия – Лавриков. Вахмистр по-прежнему сохранял угрюмый вид и настороженно зыркал по сторонам. И это как раз неудивительно. Странно то, что я так расслабился. Видно, повлияли мирные, можно даже сказать сонные, пейзажи вокруг.
Прохожие двигались так, словно никогда никуда не спешили с самого рождения и никаких важных дел у них нет и быть не может. Нас они провожали равнодушными взглядами. Хотя должен сказать: девушки здесь очень красивые.
Мое первое впечатление об этом городе оказалось не очень верным. Ближе к центру дома стали вытягиваться вверх и местами даже достигали трехэтажной высоты. Эти относительно новые на вид здания явно построили архитекторы из центра империи и, скорее всего, по заказу жильцов, происходивших оттуда же. Уверен, русских здесь хватает. Обычно в таких местах все начальство неместное. Тут уж ничего не поделаешь, неформальные связи – это второй становой хребет империи. А есть еще и третий, но пусть о нем думает третье же отделение собственной его императорского величества канцелярии, занимающееся ловлей мздоимцев. Мне и своих забот хватает.